Вот каким фрагментом из книги "Последняя ступень" пожелал с нами поделиться участник Александр (все подчеркивания и выделения в тексте, как и фото, добавлены мною, мои комментарии пропечатаны синим цветом. Админ.
***
Alexander
Понедельник, 20 мая, 2019г. 09:36:51
...Вот, для примера, небольшой отрывок из книги Солоухина "Последняя ступень", написанной ещё в 1976-ом году!...
© "Неизвестные страницы Русской истории", 1998 г.
Владимир Cолоухин
http://rus-sky.com/history/library/laststep.htm
Последняя ступень
(Исповедь вашего современника)
"...Вот я открываю вам, Владимир Алексеевич, тайну времени. Многие думают, что на земном шаре происходит борьба классов, борьба философий и идей. Нет! На земном шаре происходит только одна борьба: последовательная, многовековая борьба евреев за мировое господство. Другое дело, что они используют в этой борьбе и философию, и искусство, и все возможные средства, а классовая теория — это их отмычка к любому народу. Всюду и везде есть бедные, недовольные, неудачники, малоимущие, а то и вовсе неимущие. Всегда их можно настроить и натравить на основу нации, на ее лучшую часть. У него есть, а у тебя нет. У него больше, а у тебя меньше. Несправедливо. Иди и отними, ты что, хуже? Перефразируя Ленина, но отнюдь не искажая смысла его фразы, можно сказать так: речь идет не о борьбе с нацией, с народом, а о борьбе одной части народа с другой.
— Но неужели об этом никто не догадался за все века? — наивно спросил я у Кирилла.
— Да ты Достоевского-то читал или нет? — удивился Кирилл.
— Читал... «Братья Карамазовы», «Преступление и наказание», «Бесы»...
— Лисенок, подкинь-ка мне Достоевского. Открой в «Дневнике писателя» нужное место.
Через минуту я уже читал, не веря своим глазам. Может быть, я и раньше читал эти страницы, но как-то не затрагивали они меня. Я сказал об этом Кириллу, а он ответил:
— Не знал тайны времени. Итак, я читал.
«...Наверное, нет в целом мире другого народа, который бы столько жаловался на судьбу свою... Подумаешь, не они царят в Европе, не они управляют там биржами хотя бы только, а стало быть, и политикой, внутренними делами, нравственностью государств».
«Я готов поверить, что лорд Бакконсфильд (Дизраэли) сам, может быть, забыл о своем происхождении когда-то от испанских жидов (наверное, однако, не забыл), но что он руководил английской консервативной политикой за последний год отчасти с точки зрения жида, в этом, по-моему, нельзя сомневаться».
«Помещики хоть и сильно эксплуатировали людей, но все же старались не разорять своих крестьян, пожалуй, для себя же, чтобы не истощать рабочей силы. А евреям до истощения русской силы дела нет. Взял свое и ушел».
«Мне иногда входила в голову фантазия: ну что если бы это не евреев было в России три миллиона, а русских, а евреев было бы восемьдесят миллионов — ну во что бы обратились у них русские и как бы они их третировали? Дали бы они им сравниться в правах? Дали бы им молиться среди них свободно? Не обратили бы прямо в рабов? Хуже того: не содрали бы кожу совсем? Не избили бы до окончательного истребления, как делали они с чужими народами в старину, в древнюю свою историю?»
«Отчужденность и отчудимость на степени религиозного догмата, неслиянность, вера в то, что в мире существует лишь одна народная личность — Еврей, а другие хоть и есть, но все равно нужно считать, что их как бы и не существовало. «Выйди из народов и составь свою особь и знай, что с сих пор ты един у бога, остальных истреби или в рабов обрати, или эксплуатируй. Верь в победу над всем миром, верь, что все покорится тебе. Строго всем гнушайся и ни с кем в быту своем не сообщайся и даже когда лишишься земли своей, даже когда рассеян будешь по лицу всей земли, между всеми народами, — все равно верь всему, что тебе обещано, все сбудется, а пока живи, гнушайся и эксплуатируй, и ожидай, ожидай».
«Еще в детстве я читал и слыхал про евреев легенду о том, что они, де, и теперь неуклонно ждут Мессию, что Мессия соберет их опять в Иерусалиме и низложит все народы мечом своим к его подножию, что потому, де, евреи, по крайней мере в большинстве своем, предпочитают одну профессию — торг золотом и много что обработку его, а это все будто бы для того, чтобы не иметь нового отечества, не быть прикрепленным к земле иноземцев, обладая ею, а иметь все с собой лишь в золоте и драгоценностях, чтобы удобнее их унести».
«Еврей, где ни поселялся, там еще пуще унижался и развращался народ, там еще больше приникало человечество, еще больше падал уровень образования, еще отвратительнее распространялась безвыходная, бесчеловечная бедность, а с ними и отчаяние. В окраинах наших спросите коренное население, что двигает евреем и что двигало им столько веков? Получите единогласный ответ: безжалостность. Двигали им столько веков одна лишь безжалостность к нам и одна только жажда напиться нашим потом и кровью».
«Недаром же они движут капиталами, недаром же они властители кредита и недаром, повторяю, они же властители и всей международной политики... Близится их царство, полное царство! Наступает вполне торжество их идей, перед которыми никнут чувства человеколюбия, жажда правды, чувства христианские, национальные и даже народной гордости европейских народов. Наступает, напротив, материализм, слепая, плотоядная жажда личного материального обогащения, жажда личного накопления денег всеми средствами, — вот все, что признано за высшую цель, за разумное, за свободу вместо христианской идеи спасения лишь посредством теснейшего нравственного и братского единения людей».
«Верхушка евреев воцаряется над человечеством все сильнее и тверже и стремится дать миру свой облик и свою суть».
«В новой нравственной основе социализма (который, однако, не указал до сих пор ни единой, кроме гнусных извращений, природы и здравого смысла), он верил до безумия. — Но как социалисту ему прежде всего следовало низложить христианство; он знал, что революция непременно должна начаться с атеизма. Ему надо было низложить ту религию, из которой вышли нравственные основания отрицаемого им общества. Семейство, собственность, нравственную ответственность личности он отрицал радикально».
— Достоевский был гений! — подхватил Кирилл, едва я кончил читать. — Он понимал, что евреи в своей борьбе главный упор делают на разложение народов с нравственной стороны, со стороны традиций, устоев, семьи, религии. Это вроде как (я где-то читал, у Фабра, наверное) черви, питающиеся трупами погибших животных, не просто пожирают дохлое мясо и кожу, но сначала умеют разжижить их. Фабр это называет приготовлением бульона. Так вот, черви сначала приготовляют бульон, а потом уж им и питаются. Точно так же поступают и эти. Привнести идею, что нет ничего святого, что все дозволено, высмеять чистые чувства, трогательные движения души и сердца, привести дело к тому, чтобы катастрофически распадались семьи, чтобы люди блудили и богохульствовали, отнять у них святость очага, заставить их плеваться в сторону предков, лишить их корней национального самосознания, смешать народ во всеобщий интернациональный винегрет... Одним словом, приготовить удобоваримый и легкоусваиваемый бульон...
Проследите по всей обозреваемой нами истории, начиная со средних веков, а может, и еще раньше, и вы заметите, что во все времена и у всех народов существовали два понятия: прогрессивное и реакционное. Так вот, нетрудно заметить, что во все времена и у всех народов прогрессивным почиталось то, и только то, что лило воду на мельницу евреев, а реакционным называлось то, и только то, что действовало прямо или косвенно против них. Такое уж они стремились создать общественное мнение. Попробуйте приложить эту меру к любому историческому явлению, уже оцененному по этой шкале. Все, что подпиливало государственные устои народов, все, что расшатывало народы, разжижало и ослабляло их, разлагало в конечном итоге, — все прогрессивно. Все, что укрепляет и сплачивает народы, цементирует их, делает более устойчивыми и сопротивляемыми, все, что усиливает национальный дух, — все это консервативно и реакционно.
Поклоняешься делам своих предков, гордишься ими, воспеваешь свой народ и его устоявшиеся за века святыни — смешон, отстал и глуп. Плюешь на святыни, хихикаешь, оглядываясь на них, отрекаешься от них, злословишь, расшатываешь — умница и герой. Тотчас вся пресса, в свою очередь, пытается очернить и низвести первое и возвеличить второе. У них даже есть термин «размыть народ». Они говорят, например, про французов, про англичан: ну, это народ уже размытый, этот народ нам не страшен!
— Но в чем же выход, спасение?
— Поздно, Владимир Алексеевич, боюсь, что поздно. Гитлер называл себя последним шансом Европы и человечества.
— Опять — Гитлер! Гитлер — фашист!
— Конечно. Высшая ступень реакционности, потому что высшая степень противодействия евреям. Для вирусов, губящих человеческий организм, сильный антибиотик — это тоже фашизм, как и дезинфицирующие, опрыскивающие средства против гусениц, напавших на живое дерево и пожирающих его листья. Ты знаешь, с чего начал Гитлер?
— С чего?
— Первым делом он очистил от евреев все до одной газеты. Ну, и радио, конечно... Потом он посадил всех абстракционистов, то есть разлагателей человеческих ценностей со стороны искусства, приготовителей бульона со стороны живописи. Затем он посадил всех гомосексуалистов.
(Все это - тоже пропагандистские клише, не имеющие почти ничего общего с реальностью. О судьбе контрафактных германских "евреев" особый разговор - руководство Третьего Рейха тесно сотрудничало с сионистами, и это широко известный исторический факт. Процент посаженных в концлагеря "гомосеков" был очень незначительным, и даже в концлагерях содомиты в "фашистской Германии" сохраняли свое привилегированное положение и нередко издевались на прочими заключенными. Это еще один, хотя и менее известный, исторический факт. - мое доп.)
Семья, нравственность, национальное самосознание были поставлены во главу угла. Даже в нелепом телефильме со Штирлицем Юлиана Семенова (Лямсберга) можно заметить, что характеристики государственных деятелей Германии начинаются фразой — «Прекрасный семьянин».
(Это также очень наивный и поверхностный взгляд на проводившуюся в Третьем Рейхе внутреннюю политику. Главной целью (и задачей) Хитлера, ради достижения/решения которой он и был катапультирован масонскими ложами в руководство страны, было истребление христианского населения Европы, а вместе с ним, и христианских семейных ценностей. Это вполне обычная для каббалистических мистиков стратегия - целенаправленный подрыв и разрушение тех или иных ценностей при показной декларации самой горячей им приверженности. - мое доп.)
Строго говоря, Гитлер и его движение возникло как реакция на разгул еврейской экспансии, как сила противодействия. Дальше медлить было нельзя. И так уж дело дошло до края, до пропасти, когда появился Гитлер, который называл себя последним шансом Европы и человечества. Это была судорога человечества, осознавшего, что его пожирают черви, и попытавшегося стряхнуть их с себя...
А теперь уже поздно. Теперь уже — рак крови. Парадоксально, что идеи побежденного Гитлера воспринял было Сталин, который собирался решать еврейский вопрос. (Ничего Сталин решать не собирался, и едва ли он даже был способен понять, в чем "еврейский вопрос" заключался. Во всяком случае, в известных его трудах на это нет и намека. - мое доп.) Дело в том, что он все равно не мог бы его решить за пределами своего государства. Что из того, что он даже и физически уничтожил бы евреев на территории СССР. Это не изменило бы общей картины, общего соотношения сил на земном шаре. А добраться до Америки, Франции, Англии у него руки все равно были коротки. Добраться до них мог бы только Гитлер в союзе с Италией, Японией, остальной Европой, да еще если бы мы, дураки, вместо того, чтобы воевать с ним... Между прочим, Сталин поверил в такой союз, он поверил приглашению Гитлера совместно решать основной вопрос человечества. Но Гитлер в этом приглашении был неискренен. Он надеялся, что в союзе с ним в результате молниеносной войны окажется не СССР, а Россия уже без Сталина, без большевиков. (Тут Солоухин, конечно, неправ насчёт Гитлера. Но, откуда ему было знать правду тогда, в те времена... - А. Г.)
Теперь же — оглянись вокруг... Видишь ты хоть одну личность, хоть одно государство, которое могло бы прийти на помощь человечеству и вылечить его от этой страшной болезни. Все политические деятели — мелочь и шушера... А как евреи потирали руки, когда удалось им свалить Гитлера, удалось победить ту железную, организованную и целенаправленную силу. Они победили ее, как всегда, чужими руками и чужой кровью, главным образом опять же российской. Наверное, ты знаешь, что американцы в той войне потеряли двести пятьдесят тысяч человек, англичане около трехсот, немцы четыре с половиной миллиона, а наши сорок четыре по незаниженным цифрам. Не знаю, сколько погибло японцев и итальянцев, наверное, тоже немало, но те хоть отстаивали свою идею, причем конкретную идею, а нас гнали в огонь против железных рыцарей, идущих нас же, дураков, вызволять из беды...
(Среди простых немцев, было, конечно, и какое-то число искренне поверивших в пропаганду "освобождения России от большевиков" - точно так же, как и среди советских солдат были поверившие в пропаганду "освобождения Европы от фашизма". Но, по большей части, они были истреблены во взаимной бойне, и в этом как раз и заключался главный замысел черного магического ритуала "второй мировой войны", ради реализации которого владельцами мировых денег финансировались обе стороны конфликта. - мое прим.)
Но теперь уже поздно. Я не вижу на земном шаре силы, личности, которая могла бы спасти положение. (Личности вообще мало на что могут повлиять в "реальной политике". Личности могут только помочь населению осознать некоторые важнейшие истины. А реально помочь "спасению утопающих" может только массовое пробуждение к реальности широких слоев населения. И это действительно почти невероятный сценарий. - мое прим.) Евреи это знают и ничего уже не боятся. Они делают что хотят. (Не евреи, а вавилонские сатанисты. - мое прим.) Они немного побаиваются китайцев. Но самую малость. (Китай давно уже полностью подконтролен хозяевам денег. - мое прим.) Уж если удалось сломить Гитлера...
К тому же продолжает существовать Советский Союз. Я думаю, следующий ход в шахматной партии будет такой: нас, то есть Советский Союз, стравят с Китаем. Они это делают. (Точнее, стравят КитаЮ то, что осталось от СССР. - мое прим.) Недаром Киссинджер уже ездит и лично тайно шушукается с Мао Цзедуном. Если они видят в Китае силу, они попытаются ее уничтожить. А чем? А как? Столкнуть два огромных государства. Тогда они долго будут глядеть со стороны, как мы истребляем друг друга, и в конце концов помогут, возможно, нам. Но помогут, когда мы потеряем миллионов шестьдесят, да и китайцы миллионов сто двадцать. Помогут они нам не потому, что любят нас больше, а потому, что с нами все же, как с людьми белыми, легче потом иметь дело. Тогда их торжество будет окончательным и полным.
— Но ты говорил об истреблении человечества: сто пятьдесят миллионов тонн... Зачем же им это, если они и без того хозяева положения?
Во-первых, каков бы ты ни был хозяин над сотней человек, всегда будешь думать, как бы эта сотня не взбунтовалась и тебя одного, одумавшись, не свергла и не убила. Ведь сотня против одного. А к концу века и подавно будет две сотни. Численность человечества удвоится, но отнюдь не за счет евреев.
(Еще раз повторим: никаких евреев на планете давно уже нет. Те, кто сегодня называют себя "евреями" суть адепты вавилонского сатанизма, сообщество субъектов размытого этнического происхождения, но с очень сильным преобладанием (примерно десятикратным) хамитических элементов, и это давно уже известный науке, твердо установленный еще во второй половине XIX столетия факт. Современные контрафактные "евреи", по большей части, даже не семиты. - мое доп.)
Во-вторых, уже сейчас ясно, что на земном шаре возникла тяжелая проблема, связанная с перенаселенностью, с теснотой и с загрязнением среды. Добьешься победы, а жить к этому времени на земном шаре будет уже неудобно, а то и невозможно. У них есть планы. Добившись полного господства над человечеством, уничтожить большую его часть, оставив лишь столько, сколько нужно будет для обслуживания их и для поддержания земного шара в чистоте и порядке.
— Но ведь и эту оставленную часть придется как-нибудь держать в подчинении?
— Да, они сейчас усиленно ищут радикальные средства подавления и даже изменения но произволу человеческой психики, человеческой личности. Изыскания идут по двум путям. Первый путь — механического воздействия на мозг, второй путь — воздействия на гены. Да вот, посмотри статью о первом пути и убедись, что они об этом серьезно думают.
Кирилл тотчас дал мне в руки номер «Литературной газеты», который я, наверное, же читал или по крайней мере просматривал, но читал и просматривал другими еще глазами, не посвященный еще в тайну времени.
— Вот, что ты скажешь об этой картинке? Я точно вспомнил, что картинку эту я видел в «Литературной газете». Но как я мог не увидеть ее в настоящем, подлинном свете?
Два ученых или врача в белых халатах, в хирургических масках и перчатках манипулируют над третьим, сидящим неподвижно. На голове у бедолаги установлен некий измерительный прибор с вмонтированным в него шприцем, для того, значит, чтобы уколоть в нужную точку мозга. Один врач (палач?) крутит винтик на приборе, другой нажимает на шприц. Подпись... Ну как я мог раньше не обратить внимание на подпись? Подпись была: «Инъекция покорности». Рисунок из брошюры, изданной в штате Нью-Мексико «Союзом гражданских свобод».
— Вот, читай, читай, — тыкал Кирилл пальцем в подчеркнутые уже абзацы.
Но я сначала окинул взглядом заголовки этой страницы. Общий заголовок гласил: «Не станет ли скальпель орудием подавления?» Сперва статья профессора К. Майера, американского еврея, а слева статья профессора Басина, еврея советского.
— Читай, читай, — тормошил меня мой учитель и просветитель.
«Существует три основных способа подавления агрессивности.
Можно обратиться к хирургам. Легко превратить дикую кошку в послушное и дружелюбное животное, удалив очень маленький участок миндалевидного ядра. Х. Бургер показал, что нанесение небольшого повреждения в соответствующем участке головного мозга уменьшает агрессивность на восемьдесят процентов у патологически агрессивно настроенных пациентов.
Мы также можем контролировать агрессию воздействием на некоторые эндокринные механизмы.
Наконец, можно контролировать агрессию посредством электрического возбуждения нейросистемы, которая гасит агрессивность и гнев. Вживление электродов в мозг пациента и подсоединение этих электродов к радиоприемнику не является больше научной фантазией. У нас есть миниатюрные приемники, которые могут вживляться под кожу головы. Пациент не замечает признаков внешнего воздействия, но он получает по радио электрический импульс, снижающий враждебность... Серьезные этические проблемы должны быть разрешены до того, как мы перейдем от стадии экспериментов к практической работе».
— Но, может быть, речь идет об отдельных больных, о буйнопомешанных, — поднял я глаза на Кирилла с надеждой, ибо мое сознание отказывалось верить прочитанному.
— А ты читай следующую фразу. Вот, смотри. «Если мы не найдем правильного решения проблемы, современная технология разрушения может решить наши проблемы за нас».
Значит, речь идет не об отдельных больных. Да вот тут так и написано: «Агрессивное поведение является основной проблемой человечества».
Глаза мои бегали по страницам, натыкаясь на поразительные сентенции.
«Профессор Х. Дельгадо сознает, что опасность уничтожения человеческой индивидуальности в результате медицинского вмешательства или, что еще хуже, возможность целенаправленного управления личностью многие считают более ужасной угрозой чем всемирная ядерная катастрофа».
«Идея жестокого диктатора, который стоит у центрального пульта и производит раздражение глубинных структур мозга целой массы безнадежно порабощенных людей...». (74)
— Так что, Владимир Алексеевич, все очень просто и очень реально. Не является больше областью фантазии. Но сейчас и этот путь кажется им не столь радикальным.
Они пробуют докопаться до хромосом, до генов. Когда найдутся пути влияния на гены, они превратят оставленную ими часть человечества в покорных животных вроде домашнего скота. Коровы не бунтуют же и не пытаются выйти из повиновения человека. Ты почитай, почитай современные статьи по генетике. Там такие перспективы...
— Но сами-то они чем и как объединены? Живут в разных странах, рассеяны, неужели такая организация?
— Есть организация и в прямом смысле этого слова — единый мозговой трест, единый пульт управления. Есть организации подсобные, вроде Лиги защиты евреев. Но самое главное — это их косвенная организованность. Каждый из них несет двойное подданство. По паспорту он бельгиец, француз, немец или гражданин Советского Союза, а на деле он, кроме того, считается подданным государства Израиль.
Государством Израиль все евреи, где бы они ни жили, взяты на учет и считаются подданными Большого Израиля, а вернее, членами единой огромной семьи. По рекомендации из центра они ведут себя соответствующим образом, действуют так, а не иначе. По приказу из центра они все, как один, будут делать то, что им прикажут. Отсюда, например, могущество разведки Израиля. Разведчик может смело обращаться за помощью к любому еврею в любой стране и всегда эту помощь получит. А ведь евреи в самых разных странах занимают самые разные должности и выполняют разные функции, от государственного секретаря США Киссинджера до наших телевизионщиков, врачей, атомщиков, газетчиков, писателей... министра иностранных дел.
Израильскому разведчику не надо выяснять политическое лицо собеседника, его взгляды, идейность. Достаточно того, что он еврей. (Вернее, действительный член синагоги сатаны. - мое доп.) Можно смело все, что угодно, говорить от имени Израиля, обращаться с любой просьбой. Вероятность встретить отказ практически равна нулю. Иначе нечем было бы объяснить, что все они во всем мире по тому или иному поводу начинают вдруг дудеть в одну и ту же дуду. Каждый из них, вероятно, понимает, что в отдельности он — ничто, ноль, соринка на большой дороге. Но в составе, в системе, в семье Израиля он — все. Впрочем, это еще и Гитлер говорил своим немцам: «Один ты ничто, твой народ — все. Поскольку ты часть народа, то и ты — все». Это доктрина любого ультранационализма.
(Это идеология талмудического фашизма, экспортированная в Германию для нужд организации истребления христиан Европы и СССР. - мое доп.)
Разница же в том, что у других народов почему-то нет внутренних связующих сил, их нужно связывать и объединять дополнительно, идейными и государственными скрепами. (Ничего в этом удивительного нет - христианские народы построены на метафизике личности и нравственного долга, члены синагоги сатаны объединены каббалистической метафизикой фашизма и фашистской же идеологией вавилонского талмуда. Это тот самый случай, когда примитивный организм побеждает и уничтожает более сложный, более развитый, но и более уязвимый. - мое прим.) Нужны Гитлеры, политические гении, вожди. (Не "политические гении", а политические проститутки. - мое прим.) Евреям и этого не нужно. Когда не было формального государства Израиль с его президентами, Израиль как таковой все равно существовал, и силы сцепления между евреями, где бы они ни жили, все равно действовали. Тут, видимо, и религия, и еще что-то. Какая-то пружина. Какой-то на многие века исторический пружинный завод, вроде как у часов. Есть часы, которые заводятся на сутки, а есть на несколько месяцев. Так вот евреи, видимо, заведены на века.
(Какая именно "пружина", мы много раз уже объясняли - это триединство содомии, некромантии и вампиризма, сцементированное идеей ультрафашизма и усугубленное кощунственной имитацией псевдорелигиозной принадлежности к "избранному народу". И тот факт, что столь порочная и смертельно опасная для общества идея ультрафашизма до сих пор не поставлена людьми вне закона - что должно было бы означать на практике категорический запрет как на вавилонский талмуд, так и на лурианскую каббалу - увы, показывает лишь все несовершенство и всю степень поврежденности мыслительных способностей наших современников. - мое доп.)
— Но ведь этому можно только позавидовать! (А почему, собственно, высшие животные, а тем более люди, созданные по образу и подобию Божьему, должны завидовать насекомым? Снова порочная логика автора. - мое доп.) Быть частицей силы — это и правда самому быть силой. Нет, я положительно завидую каждому еврею. Но, может быть, я больше жалею, что нет уже на свете силы, к которой можно было бы примкнуть в качестве верного и последовательного солдата... Так что же делать?
— Думаю, Владимир Алексеевич, думать и действовать. Уж если ты узнал тайну времени... (Узнать-то узнал, но мало что понял. - мое доп.)
— Вот я и думаю. Ты говоришь, что они побаиваются Китая. Но, по-моему, они в такой же степени побаиваются и Советского Союза. То есть не то чтобы побаиваются, но все же он у них бельмо на глазу. В самом деле, оглянемся в поисках силы, способной противостоять их экспансии. Разве это не система социалистических стран? Недаром же они так отчаянно пытаются ее расчленить и ослабить. Строго говоря, я не вижу на земном шаре другой реальной силы сейчас, которая могла бы как-то реально им противостоять. Не арабы же? Может быть, отсюда у них и ненависть к нашему государству?
— Ошибаетесь, Владимир Алексеевич. У них ненависть не к государству, а только к его руководителям и презрение к народу, который этим руководителям не противостоит и которого они никак не могут раскачать на это противостояние. (Ненависть не "к народу", а ко всем народам земли и, фактически, к самому феномену жизни во Вселенной. - мое прим.) Государство создавали они же сами как самое совершенное орудие массового порабощения, ограбления, а если надо, и истребления аборигенов. Зачем же ломать столь совершенную и отлаженную машину? При помощи этой машины можно сделать то, а можно сделать и это. Важно только, кто стоит у центрального пульта. Сперва у пульта стояли они. Потом Сталин отобрал у них пульт. (Нелепа сама постановка вопроса, что "Сталин у них что-то отобрал". - мое прим.) Теперь они снова хотят его захватить.
— Но они же в массовом порядке бегут из СССР. Я уж подумал так: дело, дескать, сделано, страна ограблена, заведена в тупик и больше им не нужна. Народишко вырождается. Можно восвояси, прихватив чемоданы, уезжать прочь.
— Опять ошибка. Разве они могут оголить такой фронт?
— Но уезжают же, это факт!
— Цифры, Владимир Алексеевич, цифры, и никакой романтики. По разверстке, спущенной из их центра, должно уехать в Израиль, ну, скажем, шестьдесят тысяч человек. Знаешь, сколько может произойти шуму, пока уезжают шестьдесят тысяч? Только шум им и нужен в этом случае. Кого-то не выпустили — произвол, у кого-то затянулось оформление — произвол. А бегут — предполагается — от антисемитизма. А и всего-то должно уехать шестьдесят тысяч. Ну, пусть сто тысяч. Из пятнадцати миллионов. Капля в море. Впечатление же, что повалили массами. А они все тут, только шуму много.
— Думаешь, их у нас пятнадцать миллионов?
— Точно никто не знает. Большинство ведь по паспортам считаются русскими. Не знаю. Во времена Достоевского при населении России в 80 миллионов их было три миллиона. Общее население больше чем удвоилось. Но ведь они не гибли в Соловках, во время коллективизации, голодовок, в Отечественную войну, да и в массовых лагерях. Хоть и гибли, да не столько, сколько аборигены. Пятнадцать не пятнадцать, а уж не меньше десяти миллионов у нас наберется.
Так что будьте благонадежны, Владимир Алексеевич, никуда они не уедут. Они пребудут здесь и попытаются захватить постепенно управление государственной машиной.
Чтобы расшатать современное руководство, возбудить против него широкие массы, им нужна демократия. (Точнее, нужна "толерантность к злу" и "плюрализм мнений" (равноправие различных форм лжи) как более "высокая" фаза сатанизма, как "развитый сатанизм". - мое доп.) Свобода слова, печати, отмена цензуры, по крайней мере, свобода собраний и манифестаций. Но все эти свободы всегда были лишь средством, а не целью. Смешная цель — иметь возможность встать на трибуну и произнести речь. Зачем? Ну, вот добились, предположим, такого права. Давай, давай, говори свои речи! А говорить-то, оказывается, нечего. Да уже и не нужно. Потребность говорить существует, оказывается, только в процессе борьбы за право говорить. Нет, им демократия нужна как средство к достижению цели. Цель — власть. (Цель не власть, поскольку она давно уже захвачена. Целью является уничтожение человечества как вида и, вероятно, борьба за еще более амбициозные цели вселенского масштаба. - мое прим.)
Добившись же власти, они покажут нам демократию, как уже показали в первые годы после революции да и позже. А ведь до 1917 года Владимир Ильич и иже с ним тоже боролись не за что иное, как за демократические свободы, которых мы теперь всласть вкусили и продолжаем вкушать.
Недавно я прочитал о введении, временно, конечно, чрезвычайного положения в Португалии, ибо возникла там борьба за власть, а с ней и беспорядки. И что же это за чрезвычайные меры, введенные на несколько дней? Вычитал, между прочим, в «Правде».
1. Запрещаются любые манифестации и собрания граждан.
2. Введение цензуры на любую информацию.
3. Поскольку появилась тенденция среди населения запасать продукты впрок, генштаб заявляет о санкции к тем, кто закупает чрезмерные запасы продовольствия.
Господи Боже мой! Да мы в таком чрезвычайном положении живем вот уже шестой десяток лет. (Написано в 1976-м году. - мое прим.) И только ли в таком! И то, что для них чрезвычайное положение, для нас давно — норма жизни.
И вот чтобы расшатать существующее положение вещей, нужна хоть какая-нибудь демократия, чтобы была возможность привносить в широкие массы информацию. А государство как таковое ломать они не собираются.
Ты возьми хотя бы такого левака и оппозиционера, как Евтушенко. Против чего он ратует? Против сталинских лет, против современного государственного режима. А за что он ратует? За революцию, за ленинские нормы. За первые революционные и за двадцатые годы. «И мотив революции — мой главный мотив!» — это ведь его строка. Даже и Вознесенский пишет поэму о Ленине «Лонжюмо» и стишки, как это там:
Я не знаю, как это сделать,
Процедура не так проста.
Уберите Ленина с денег,
Так идея его чиста!
Итак, назад к ленинским нормам. Но мы-то знаем теперь, что такое были эти ленинские нормы. Соловки, продовольственная диктатура, Лубянка, массовое истребление русской интеллигенции, геноцид. Первые годы революции и двадцатые годы воспринимаются Евтушенко как рай. Но все дело в том, что у центрального пульта — Свердлов, Дзержинский, Троцкий, Луначарский, Литвинов и т.д. Не один Евтушенко — все современные так называемые демократы ратуют за возвращение к ленинским нормам. Оппозиция? Расшатывание режима? Подпиливание устоев? Но если бы сейчас встали во главе государства такие люди, как сам Евтушенко, уверяю вас, сразу бы кончилась всякая оппозиция.
— Так что же делать?
— Думать, Владимир Алексеевич, думать и действовать.
— Вот я и думаю. Почему такой русский человек и поэт, как Александр Трифонович Твардовский жил последние годы своей жизни в тесном еврейском окружении. Смыкался с ними, единомыслил, дружил и не хотел без них ступить шагу?
— Да потому, что каждый русский, советский интеллигент, как только начнет мыслить критически по отношению к существующему режиму, так сразу же невольно смыкается с евреями, ибо среди них вернее всего находит отзвук своим мыслям. Ты мыслишь критически, и они критически. Ты недоволен руководством, и они недовольны руководством. Ты пришел к выводу, что надо менять режим в стране, и они хотят этого. Может, ты и не задумал каких-нибудь практических действий, но невольно, в разговорах хотя бы, ты находишь себе благодарных слушателей, чутких собеседников, понимающих тебя с полуслова. Ну-ка, начни ты говорить про наши дичайшие безобразия с Грибачевым, с Кочетовым, с Прокофьевым, тотчас будешь оборван или в лучшем случае будешь говорить словно в вату. А то и получишь окрик:
— Ты советскую власть не тронь! Ты что, против советской власти?
А с Лиходеевым, Козловским (Яковом, конечно), Кривицким, Гинзбургом, Аксеновым, Поженяном, Шатровым, да с любым евреем, тотчас находишь и общий язык, и самое полное взаимопонимание. То есть неполное, конечно. В разговоре они все же предполагают в тебе дурачка, не понимающего все до конца, не знающего тайны времени. Если же они догадаются, что ты знаешь все, тогда уж собеседования с ними у тебя не получится. Ты сразу же сделаешься для них просто антисемитом.
Опять же, если появятся в твоих произведениях явственные критические нотки, подпиливающие и расшатывающие тенденции, ты сразу же будешь активно поддержан, сразу же будешь приглашен и на телевидение, и на радио, и на киностудии. Композиторы тотчас будут писать песни на твои стихи, певцы и певицы начнут их петь, чтецы понесут твои стихи на эстрады, и вообще ты почувствуешь, что оперся на какую-то могучую, организованную, поддерживающую тебя силу, во всяком случае, соприкасаешься с ней. Это знают и чувствуют и Федя Абрамов, и Тендряков, и Можаев, и Залыгин. Это знал и чувствовал Александр Твардовский. Может быть, он и не нуждался в их непосредственной поддержке, то есть в поддержке прессы, радио, телевидения, но надо же было с кем-то хотя бы душу отвести в разговоре. Не к Бубеннову же он пошел бы со своей болящей и стонущей под гнетом родимой власти душой.
Значит, факт установлен. Каждый русский интеллигент, у которою появляется хотя бы слабенький пульс, невольно смыкается с наиболее активно ратующей за демократию, подпиливающей, расшатывающей частью советской интеллигенции, то есть с евреями. На стадии подпиливания и расшатывания такому интеллигенту с ними по пути. Но только ведь на самом раннем этапе. Как нам с тобой по дороге до стоянки такси. Пока выходим из дома, идем по лестнице, поворачиваем, все еще нам по пути. Но потом мы должны сесть в разные машины, потому что ты едешь в Дом литераторов на улице Герцена, а я в Останкино. Понимаешь, разные цели. Ты хотел бы что-нибудь изменить в государственном устройстве или даже взорвать его к чертовой матери ради любимого тобой народа, поскольку его надо спасать от полного разложения и вырождения, они же хотят изменить существующее положение вещей только ради себя. Не о русском же (узбекском, украинском, белорусском, таджикском) мужике они заботятся? Как ты думаешь? Ну и что им, у которых на всякий случай всегда собран и наготове дорожный чемодан, до вятского и вологодского мужика? Коренное население любой страны их интересует только как биологическая среда питания.
(Здесь В. Солоухиным прекрасно объяснена психологическая подоплека действий прорабов третьего русского мегахолокоста, т.е., так называемой "перестройки". - мое прим.)
Главная же закавыка вот в чем. Когда ты, допустим, поломаешь или взорвешь существующее положение, они воспользуются ситуацией и используют ее в своих целях. Ты же воспользоваться результатами своей деятельности не сумеешь.
— Почему?
— Потому что они заранее, уже сейчас, блестяще организованы. Они готовы к изменению ситуации в государстве, готовы этим изменением воспользоваться. А мы? Две-три разрозненных единицы. Получается, что, смыкаясь с ними в фазе подпиливания и расшатывания, мы работаем только на них же, а не на благо коренного населения страны, ибо не сможем потом воспользоваться плодами своей подпиливающей работы, ибо мы сами не организованы, а примыкаем лишь к их организованности. Повторяю пример с такси. Мы идем с ними до стоянки и даже помогаем тащить чемоданы. На стоянке же они садятся в свою машину, а мы остаемся на безнадежном, промозглом зимнем ветру, наблюдаем, как исчезают вдали красные задние огоньки.
— Но постой, постой. Наше государство действительно устроено так, что, стоя у центрального пульта, можно осуществлять то, а можно и это. При помощи нашего государства осуществлялся геноцид по отношению к русскому народу. Но при его же помощи Сталин собирался осуществить известные акции по отношению к евреям. Значит, общественную атмосферу, климат в государстве да и сам характер государства можно изменить у нас сверху без кровопролития. Нашлась бы только в стране личность, которая все понимала бы и обладала бы нужными качествами. Неужели среди двухсот миллионов не может найтись подобной личности?
— Я думаю, что такие личности есть. Но они есть внизу, где нет власти. До власти надо карабкаться многие годы. Пока человек карабкается, он теряет себя как личность. Одно дело, что выхолащивается из него дух, другое дело, что он обрастает удобствами, благами, привычками, с которыми уже трудно расставаться. Да и годы уходят. Как правило, в преддверие власти (ну, там, в секретари ЦК, в Политбюро) человек попадает уже после пятидесяти. Он уже не боец к этому времени. Детишки, внуки, жирок, дача, паек.
Дворяне, управлявшие государством, не зависели от пайка. У них были свои имения, состояния. Декабристы пошли в Сибирь, а их имения остались женам и детям. При неудачном политическом шаге они уходили в отставку и уезжали к себе в имение. Современный государственный деятель, теряя пост, теряет все. А жалко после пятидесяти-то лет. А пока он молод и дерзок, он еще внизу, на уровне, скажем, бюро комсомола вуза, техникума или райкома. Уже с райкома-то и начинается его приучение к благам, к особенному пайку во всех сферах быта.
— Так что же делать, где же выход из тупика?..."
