Пастернаковед с меня получился неважный, т.к. предложение Моиссеича я тогда отклонил, а углубиться в изучение этого "классика" мне не позволил мой  литературный вкус.
Тем не менее Ваши материалы я посмотрел, и они подтвердили некоторые мои соображения.
То, что Пастернак занимал особое место в литературном процессе совка, ясно хотя бы из романа И. Дроздова "Оккупация" (кстати, у этого смелого русского писателя был недавно день рождения).
Помнится, там был эпизод откровения одного из студентов литинститута о том, что стать советским классиком без одобрения Пастернака невозможно. А чтобы получить одобрение Боруха, нужно было долго обивать пороги, замалчивать еврейский вопрос и творить в направлении, выгодном Интернационалу.
Более того, современная филология лепит из него величайшего классика 20 столетия, пострадавшего от режима, но оставшегося духовно свободным в стране доносчиков, приспособленцев и рабов, - этакий одухотворенный осколок Серебряного века и европейской культуры на руинах истории.
Помню, с какими воодушевлением и пиететом очень культурный Моиссеич рассказывал нам о величайшем событии в своей жизни - живом общении с Пастернаком. Как однажды он набрался наглости и заявился к пейсателю на дачу.
Как томительно ждал в коридорчике аудиенции. Как, наконец, был принят и удостоен короткой беседы о природе и погоде.
Как потом, сидя в электричке, по памяти царапал карандашом в блокнотике их диалог, боясь упустить или исказить в нем даже полслова...
Единственное, в чем корил себя Моиссеич и что не мог себе всю жизнь простить, - это то, что "страшно подумать, от каких мыслей и строк он отвлек своим визитом живую легенду".

Да, уважаемый Валерий Борисович, солоневичевед из меня неважный, да и политолог тоже.  Спасибо Вам за Ваши труды по доказательству этого факта мне. Мне даже неловко, что я, ничтоже сумняшеся, вступил в полемику с Вами.  За что сейчас и искренне прошу прощения...
Вступился же я за Солоневича больше из эмоций.  Мне показалось, что Ваш тон по отношению к нему стал переходить границы и "стал все больше превращаться в язвительный, а потом и прямо в оскорбительный...", если процитировать Бориса Лукьяновича.
Про Ивана Лукьяновича Солоневича можно только сказать, что и конь о четырёх ногах спотыкается, и на старуху бывает проруха.  Жизнь прожить - не поле перейти; тем более, такую жизнь, какую прожил он.  И ошибался он искренне... 
Поэтому меня покоробили некоторые Ваши доводы по отношению к нему, предположения, что он мог пойти на какой-то сговор.

Хотелось бы услышать от Вас хотя бы краткую оценку более позднего труда И.Л. Солоневича - "Народная монархия"...

Может быть и так, уважаемый Спартак.  Полной правды мы не знаем и не узнаем.  Всё это кануло в Лету.  Поэтому о прошлом судить почти так же трудно, как и о будущем...
Да, конечно, во мне говорят мои предубеждения, в чём я и признаюсь.  Человек слаб, в том числе, слаб и умом.  Я теперь допускаю, что я был неправ превознося И.Л. Солоневича, но и хулить его я не готов.  Для этого надо было быть рядом с ним, как его брат Борис, чтобы иметь такое право.  В сговор Солоневича с Интернационалом по-прежнему не верю.
Поэтому, от слов своих, которые Вы процитировали, не отказываюсь.  Но, не отказываюсь и от критического мышления, иначе не признавал бы свои ошибки.

Позвольте мне напомнить Вам пару цитат, которые я уже приводил в другой теме:

"Our mind wanders in darkness and being blind, cannot discern truth" - Michel de L'Hopital (XVI-th century!)
(Наш разум блуждает в потёмках и, будучи слеп, не может различить истину)
Или ещё:
"In so corrupt age [as ours] truth is not what is but what others can be made to believe... and dissimulation has become one of the most notable qualities of this century" - Michel Montaigne, тогда же. 
(В столь развращённый век [как нынешний] правда есть не то, что есть правда (истина), а то, в чём можно уверить других...  и лицемерие (притворство) стало одной из наиболее отличительных черт нашего века)

Кажется, Вы пытаетесь уверить меня в своём видении правды о Солоневиче.  Спрашивается, откуда Вы её (эту правду) знаете?...
Ваше право - верить, что Солоневич был "пейсателем" и т.д.  Но я с Вами тут не соглашусь, и тоже имею на это право.

Отредактировано Alexander (Суббота, 1 июня, 2019г. 05:39:44)

Утрируете, уважаемый Валерий Борисович!  "Слепой веры" у меня нет, а есть некое знание вопроса.  Ведь, с чего начались наши разногласия по поводу "фюрера"?  С того, что я усомнился в том, что он играл или мог играть в шахматы, как Вы это утверждали.  И ни малейшего доказательства своего утверждения Вы, на мой взгляд, не представили.  Ссылки на Сосонко - смешны...
По-моему, у Вас пробел в изучении такой исторической фигуры, как "фюрер немецкой нации".  Вы отнеслись к нему поверхностно, подверстав его под свои убеждения.  Это немудрено, ибо дезинформации в этом вопросе предостаточно.  И это слабость интеллигентов всех мастей, на которые не устаёт указывать И.Л.Солоневич, развивать целые теории без достаточного на то основания.  У меня уже выработался своего рода тест на незнакомого мне автора.  Начинаешь его читать и не знаешь, верить ему или нет.  И так продолжается до того момента, пока он не коснётся хорошо знакомой мне темы, в данном случае, "фюрера".  Это как лакмусовая бумажка...
Есть народная мудрость: Учёного учить - только портить!...  Поэтому доказывать здесь я ничего не буду, хотя Вы и призываете меня к этому.  А я призываю Вас только отнестись более внимательно к этой фигуре.
В И.Л. Солоневича я также верю больше, чем в кого-либо из деятелей той поры.  Наверное, потому, что сам есть интеллигент в первом поколении, потомок тех самых кубанских казаков, и поэтому мне близка его точка зрения.  А то, что он ошибался, так не ошибается только тот, кто ничего не делает.  Перечитываю сейчас его "Россия в концлагере" - http://rus-sky.com/history/library/slnv1.htm
Вот небольшой отрывок из него об интеллигенции:

"...Прошло много, очень много лет. Потом были “углубления революции”, “ликвидация кулака, как класса, на базе сплошной коллективизации деревни”, голод на заводах и в деревнях, пять миллионов людей в концлагерях, ни на один день не прекращающаяся работа подвалов ВЧК-ГПУ-НКВД.
За эти путанные и трагические годы я работал грузчиком, рыбаком, кооператором, чернорабочим, работником социального страхования, профработником и, наконец, журналистом. В порядке ознакомления читателей с источниками моей информации о рабочем классе России, а также и об источниках пропитания этого рабочего класса, мне хотелось бы сделать маленькое отступление на аксаковскую тему о рыбной ловле удочкой. В нынешней советской жизни это не только тихий спорт, на одном конце которого помещается червяк, а на другом дурак. Это способ пропитания. Это один, только один из многих ответов на вопрос: как же это, при том способе хозяйствования, какой ведется в советской России, пролетарская и не пролетарская Русь не окончательно вымирает от голода. Спасают в частности просторы. В странах, где этих просторов нет, революция обойдется дороже.
Я знаю инженеров, бросивших свою профессию для рыбной ловли, сбора грибов и ягод. Рыбной ловлей, при всей моей бесталанности в этом направлении, не раз пропитывался и я. Так вот. Бесчисленные таборы рабочих и использующих свой выходной день и тех, кто добывает пропитание свое в порядке прогулов, “лодырничанья” и “летучести”, бродят по изобильным берегам российских озер, прудов, рек и речушек. Около крупных центров, в частности под Москвой, эти берега усеяны “куренями” — земляночки, прикрытые сверху хворостом, еловыми лапками и мхом. Там ночуют пролетарские рыбаки, или в ожидании клева отсиживаются от непогоды.
...Берег Учи. Под Москвой. Последняя полоска заката уже догорела. Последняя удочка уже свернута. У ближайшего куреня собирается компания соседствующих удильщиков. Зажигается костер, ставится уха. Из одного мешка вынимается одна поллитровочка, из другого — другая. Спать до утренней зари не стоит. Потрескивает костер, побулькивают поллитровочки, изголодавшиеся за неделю желудки наполняются пищей и теплом. И вот, у этих-то костров начинаются самые стоящие разговоры с пролетариатом. Хорошие разговоры! Никакой мистики. Никаких вечных вопросов. Никаких потусторонних тем. Простой хороший здравый смысл. Или в английском переводе common sense, проверенный веками лучшего в мире государственного и общественного устройства. Революция, интеллигенция, партия, промфинплан, цех, инженеры, прорывы, быт, война и прочее встают в таком виде, о каком и не заикается советская печать и в таких формулировках, какие не приняты ни в одной печати мира.
За этими куренями увязались было профсоюзные культотделы и понастроили там “красных куреней” — домиков с культработой, портретами Маркса, Ленина, Сталина и прочим принудительным ассортиментом. Из окрестностей этих куреней не то, что рабочие, а и окуни, кажется, разбежались. “Красные курени” поразвалились и были забыты. Разговоры у костров с ухой ведутся без наблюдения и руководства со стороны профсоюзов. Эти разговоры могли бы дать необычайный материал для этих предрассветньк “записок удильщика”; таких же предрассветных, какими перед освобождением крестьян были тургеневские “Записки охотника”.
Из бесконечных опросов, подымавшихся в этих разговорах “по душам”, здесь я могу коснуться только одного, да и то мельком, без доказательств — это вопроса отношения рабочего к интеллигенции.
Если “разрыва” не было и до революции, то до последних лет не было и ясного, исчерпывающего понимания той взаимосвязанности, нарушение которой оставляет кровоточащие раны на теле и пролетариата, и интеллигенции. Сейчас после страшных лет социалистического наступления вся трудящаяся масса частью сочувствовала, а частью и сознательно поняла, что когда-то и как-то она интеллигенцию проворонила. Ту интеллигенцию, среди которой были и идеалисты, была, конечно и сволочь (где же можно обойтись без сволочи?), но которая в массе функции руководства страной выполняла во много раз лучше, честнее и человечнее, чем их сейчас выполняют партия и актив. И пролетариат и крестьянство — я говорю о среднем рабочем и о среднем крестьянине — как-то ощущают свою вину перед интеллигенцией, в особенности перед интеллигенцией старой, которую они считают более толковой, более образованной и более способной к руководству, чем новую интеллигенцию. И вот поэтому везде, где мне приходилось сталкиваться с рабочими и крестьянами не в качестве “начальства”, а в качестве равного или подчиненного, я ощущал с каждым годом революции все резче и резче некий неписанный лозунг русской трудовой массы:
Интеллигенцию надо беречь.
Это не есть пресловутая российская жалостливость; какая уж тут жалостливость в лагере, который живет трупами и на трупах. Это не есть сердобольная сострадательность богоносца к пропившемуся барину. Ни я, ни Юра не принадлежали и в лагере к числу людей, способных особенно в лагерной обстановке, вызвать чувство жалости и сострадания: мы были и сильнее и сытее среднего уровня. Это была поддержка “трудящейся массы” того самого ценного, что у нее осталось — наследников и будущих продолжателей великих строек русской государственности и русской культуры.
...И я, интеллигент, ощущаю ясно, ощущаю всем нутром своим: я должен делать то, что нужно и что полезно русскому рабочему и русскому мужику. Больше я не должен делать ничего. Остальное меня не касается, остальное от лукавого."

А для Вас это "не тот народ" в нынешней России!  Тут Вам можно ответить разве что по-сталински: Другого народа у меня для вас нет!...
Я рад, что Вы уважительно отзываетесь о труде И.Л Солоневича "Народная монархия".  И считаю изучение этого труда более конструктивным, чем "Бесы" Достоевского нынче.  "Бесы" были весьма своевременны тогда, когда были опубликованы, но они не уберегли Россию от распада.  А "Народная монархия" указывает путь возрождения её...

Уважаемый Валерий Борисович!  В наше время трудно придумать что-либо новое в шахматах.  Но я постарался...  http://nebraskachess.com/wp-content/upl … Review.pdf
Что Вы думаете о моём универсальном дебюте, который можно применять, как за белых, так и за чёрных?  Вроде бы прямого опровержения не видно.  А вместе с тем, получается совсем другая, свежая игра, концептуально новая...

А ещё лучше о прессе выразился Евгений Дюринг ещё в начале прошлого века.  Цитирую по памяти: И тот, кто читает газетные известия, зная о том, чьи интересы она (пресса) представляет,   должен с отвращением отвернуться от этого ожидовления истины! - Евгенiй Дюрингъ, ЕВРЕЙСКIЙ ВОПРОСЪ - http://rus-sky.com/history/library/during.htm

Предисловие Русского Православного Сетевого Братства "Русское Небо" (RUS-SKY)

Представляя читателям книгу Евгения Дюринга “Еврейский вопрос”, мы сочли необходимым предварить ее несколькими замечаниями, позволяющими чуть ближе присмотреться и к самой книге, и к ее автору.

Дюринг... Наверняка у каждого, когда-либо учившегося в высшей школе, тут же всплывет в памяти: Дюринг? Какой Дюринг? В полемике с которым Энгельс и написал свою книгу, во всех коммунистических странах бывшую обязательным катехизисом марксистской диалектики (так же, как “Капитал” Маркса был катехизисом политэкономии)? Тот самый, из “Анти-Дюринга”?

Да, тот самый. Евгений Дюринг, выдающийся (как пишет о нем Оксфордский философский словарь) социалист, видный философ-материалист, последователь Фейербаха, профессор Берлинского университета. Автор множества широко издававшихся и широко читавшихся книг (“Курс философии”, “Критическая история философии”, “История национальной экономии и социализма”, “Замена религии”). Человек, чье имя было практически стерто из истории.

И это не преувеличение. Уже помянутый Оксфордский философский словарь оказался единственным справочным пособием, где удалось разыскать пусть и коротенькую, в один абзац, статью, но все-таки посвященную Дюрингу. Его нет в многотомных энциклопедиях, в биографических справочниках, книгах по истории философии. (Не считать же непременное упоминание “Анти-Дюринга” данью памяти немецкого социалиста!)

Имя, практически стертое из истории. Кем? Почему? Разве не ко двору нынешнему насквозь материалистическому веку был бы и этот некогда известный материалист, социалист, атеист? Маркс, Энгельс, Троцкий, Маркузе, многие сотни социалистических и марксистских авторов значительно меньшего ранга - не просто изучаются в западных университетах, но до сих пор являются законодателями интеллектуальной моды. Так почему с тех же скрижалей стерт Дюринг?

По той же самой причине, по которой ныне почти обязательно писать о, скажем, Эрнесте Хемингуэе в уничижительно-презрительном тоне. По той же самой причине, по которой принято относиться к безусловно величайшему дирижеру нашего века Герберту фон Караяну как “к дутой величине”. По той же самой причине, по которой психолог Карл Густав Юнг, неизмеримо превосходящий Фрейда и универсальностью своей теории, и глубиной проникновения в тайны человеческой души, объявляется “спиритуалистским эпигоном и извратителем великого учителя”. По той же самой причине, по которой становится все менее и менее популярно ставить на сцене великолепные оперы Рихарда Вагнера. Да что там Вагнер, Хемингуэй, Юнг! Ныне из западных университетов полным ходом изгоняется даже Шекспир - и не с факультетов философии или математики, но с отделений английского языка и литературы!

Ответ во всех этих случаях один: все выше перечисленные согрешили. СОГРЕШИЛИ ПРОТИВУ ЕВРЕЯ. Речь не о том, насколько серьезным был “грех”, и действительно ли тот или другой “вычеркиваемый” принадлежали к числу закоренелых антисемитов. (Известно, что если раньше антисемитом считался тот, кто не любил евреев, то сегодня антисемитом объявляют всякого, кого сами евреи почему-то не любят.) Посему и принижается всячески литературное творчество Хемингуэя, не слишком жаловавшего бойких представителей “избранного народца” (достаточно открыть самое начало его “Фиесты” или перелистать томики писем). Посему и пренебрежительные отзывы о фон Караяне, которому и после смерти его никак не могут простить членства в нацистской партии. Посему и хмурое отношение к Юнгу, позволившему себе заявить, что мы, европейцы, не имеем права примерять на себя фрейдовские “откровения”, относившиеся к психологии совершенно чуждого нам этноса. Шекспиру не могут простить “Венецианского купца”, где выведен был Шейлок, жестокосердый и неудержимый в своей наглости иудей. А уж Вагнер, как все мы знаем, и вообще стал фигурой нарицательной.

Из тех же соображений - и опять-таки руками тех, кто держит в них ключи от прессы, телевидения, системы высшего образования, да и просто ключи от сейфов - был не просто подвергнут пересмотру, но именно вымаран из истории Евгений Дюринг. Но его “грех” был и более основателен, и более кардинален. Начав с критики отдельных сторон еврейской проблемы, он постепенно пришел к выводу, что проблема эта есть одновременно проблема выживания европейской цивилизации. И даже более того - цивилизации мировой. Именно это и стало ключевой темой книги, предлагаемой ныне вашему вниманию.

Нам представляется важным сказать об одной особенности этой книги. Написана она, как мы уже говорили, материалистом и социалистом. Механистический “ньютоновский” подход к вещам и явлениям, требующим непременной духовной оценки, в значительной степени обедняет этот серьезный труд. Но это было бы полбеды. Дело в том, что в работе этой - как и во всех своих прочих работах - Дюринг выступает не просто как атеист, но как атеист воинствующий, иначе говоря, как анти-христианин.

В данном случае речь даже не о том, что мы оказываемся с Дюрингом по разные стороны идеологического спектра. В своих попытках во что бы то ни стало обрушиться на христианство, он неизбежно совершает кардинальные ошибки и в самой методологии, в самом подходе к обозначенной им проблеме. Так, он практически отмахивается от разговора о Талмуде, объявляя его всего-навсего малоинтересной мешаниной суеверий и мелочных предписаний. А в качестве источника, по которому, как считает Дюринг, следует изучать генезис иудаизма в нынешнем его виде, нам следует взять... Библию. В первую очередь он, конечно, имеет в виду Ветхий Завет - но и Новый Завет тоже! Понятно, что выводить человеконенавистническую мораль иудаизма из Библии, да еще сплошь и рядом из Нового Завета - занятие не просто бесперспективное, но и откровенно нелепое.

Дюринг договаривается до того, что вообще считает христианство “гебраизмом позднейшего времени”, а тотальное (как совершенно ясно нам с вами) противостояние христианства и иудаизма объявляет... “мелкими домашними спорами между двумя религиями”. И даже более. Христианство оказывается у Дюринга “рабской религией, изобретенной иудеями”, неким “троянским конем” для экспансии иудеев и иудаизма. (Так что кажущееся новаторство доморощенных национал-язычников и национал-атеистов, долдонящих о том же, на поверку оказывается перепевом давным-давно сочиненной песни.)

Собственно, иного и не приходится ждать от убежденного воинствующего атеиста. “Отвержение всякой религии ведет не к обнищанию сердца, а к его очищению. Душа новых народов только тогда получит свободу и возможность в чистоте развивать свои лучшие свойства, когда она отвернется от религии...” “Все религии, при своем возникновении, представляют сумму народных фантазий...” Классический, типичный для механистического материализма примитивно-“дарвинистский” подход к понятиям и феноменам духовного плана, и прежде всего - к религии. Конечно, в этой части - в области, с позволения сказать, “религиоведения” - усилия Дюринга, увы, столь же жалки, как и все подобные построения теоретиков унылого и примитивного материализма.

Но там, где Дюринг анализирует еврейство с социоэкономических и социокультурных позиций, он делает это с поразительной точностью. Разрушительная роль еврейства в европейской экономике, европейской культуре, европейской морали обнажена Дюрингом беспощадно - без каких бы то ни было иносказаний. Ныне столь откровенный тон был бы невозможен, немыслим (чего стоит хотя бы вселенский вой, поднятый вокруг одной-единственной фразы депутата-генерала!). Неудивительно - со времени написания книги Дюринга, написанной еще в прошлом веке, утекло много воды. И если даже тогда многие помалкивали “страха ради иудейска”, то теперь этот страх, искусственно подогреваемый все теми же силами, умножился многократно.

“Где жиды позволяют себе ввязываться в законодательство других народов, там они в сущности заботятся только о себе самих и о желательных им монополиях, но обнаруживают при этом такие же свойства, как и в науке, в искустве и в литературе. И здесь все, что они производят, так же бесформенно, отрывочно, бессвязно, беспорядочно и непоследовательно. Если в чем последовательны они, так это - в собственных выгодах...” Надо ли современного читателя убеждать в справедливости этих слов? Посмотрите, с каким бесстыдством насилуются ныне остатки того, что некогда называлось международным правом. Посмотрите, во что превратилась юриспруденция в Америке, где миллионная армия адвокатов (в подавляющем большинстве своем все того же роду-племени) по всем правилам талмудистской эквилибристики превратила само понятие справедливости в чудовищную карикатуру. Посмотрите, наконец, на бессмысленную вязь российских законов, сплошь и рядом (к вящему удовольствию заинтересованной стороны) противоречащих друг другу и потому прямо толкающих страну в еще более глубокую пропасть, где государственная власть уже абсолютно импотентна, а налетчик или жулик с Молдаванки - абсолютный монарх...

По целому ряду ключевых моментов насущность книги Дюринга трудно переоценить. Особенно сегодня, когда с такой ясностью стали прорисовываться планы, уготованные уже не одной только Европе, но и всему человечеству. И в анализе этих моментов, в поиске средств, какими может быть снята эта угроза, работа старого немецкого материалиста, социалиста и даже атеиста может быть подспорьем для каждого из нас.

Хотелось бы обратить внимание читателя и на предисловие переводчика. В нем Виктор Правдин касается моментов, естественно обойденных Дюрингом, сосредотачивая внимание на той же проблеме в России. Поражает точность описания того, как евреи вытесняли русское национальное предпринимательство и торговлю, как яростно вели обработку русской студенческой, рабочей и крестьянской молодежи трудами “интернациональных светил” Маркса и Каутского. Для человека внимательного уже тогда - в 1906-м - были отчетливо различимы страшные черты будущего еврейского “царства свободы”, до которого оставалось каких-то одиннадцать лет...

С особенной силой и с особенным гневом пишет В.Правдин о буквальном безумии российской интеллигенции тех лет. Впрочем... Только ли тех? Да разве российская “образованщина” хоть в чем-то переменилась? Разве отрезвела, вспомнила о том, что ведь должна-то была быть плотью от плоти своего народа, а не шабес-шлюхой на побегушках у разжиревшего в чужом дому хама?

В завершение затянувшегося предисловия хотелось бы поделиться с читателем одним курьезом. Который, по здравом размышлении, не столь забавен, сколь трагичен. В.Правдин пишет: ““Что всего удивительнее в этом деле, так это самооплевание и самоунижение русских. Не далеe как два года тому назад одна “интеллигентная” пожилая дама с пеной у рта доказывала, что русские должны не только всячески помогать господству евреев над русскими же, но что таково требование истории, чтобы русские, как низшая раса, уничтожились и дали дорогу высокоталантливому еврейскому племени.”

Признаться, никогда не верил я в переселение душ. Но... читаешь, и глазам не веришь: да ведь это же о любимице либеральной прессы мадам Новодворской писано, и едва ли не сто лет назад! Дух какой же это “интеллигентной” пожилой дамы, давно истлевшей, в нынешней пучеглазой витии проживает?!

И если бы в ней одной. Если бы в ней одной...

Михаил Ямщиков

Каких именно иллюстраций?  Так ли уж они нужны, если есть ссылка?...

Отредактировано Alexander (Четверг, 27 июня, 2019г. 19:20:30)