По поводу "письма 26-ти бакинских комиссаров" выступил известный тульский ГМ Игорь Ягупов:
Поэтические способности Николая Монина не могу оценить высоко, 
но на поставленные вопросы отвечу, потому что никогда не увиливал.
1. Интернет в Туле замечательный и пряники вкусные (а не жесть), но я уже больше двух лет живу в Москве, где всемирная паутина также присутствует.
2. Рифма туман - Халифман, возможно, вызывает у вас восторг, которого я не разделяю.
В моём представлении, возможно ошибочном, Халифман - замечательный шахматист, хороший писатель и тренер, но как человек, мягко говоря, плохой (могу высказаться гораздо точнее и жёстче, но, из-за рамок приличия, не буду этого делать), поэтому его подпись не является для меня по-человечески авторитетной.
При этом, подчеркну, что среди подписавших письмо в ФИДЕ есть и те, к кому я отношусь с симпатией и уважением.
3. Ко мне, как и к некоторым, даже среди подписавших письмо (сам читал их комментарии, что их вписали, но они против этого не возражают) по этому поводу никто не обращался.
Предполагаю, что список 26 "подписавших" был сформирован на основе их открытых высказываний в социальных сетях в пользу Евгения Соложенкина.
4. По поводу данного неприятного инцидента я, хоть и не часто, но высказывался в комментариях в фейсбуке, и если моё мнение интересно, повторю его здесь.
4.1. Читерство - это зло, которое надо "выжигать калёным железом", потому что это наглый и циничный обман, равного которому в современных шахматах не существует.
4.2. Обвинения в читерстве нещадно бьют по репутации шахматистов, и если они не обоснованы, то человеку наносится огромный моральный ущерб. Если в читерстве бездоказательно обвиняется ребёнок, то этот ущерб многократно увеличивается, поскольку неокрепшая нервная система может дать соматические осложнения.
4.3. В данном конкретном случае, на мой взгляд, Евгений имел право подозревать кого угодно в чём угодно (при этом нещадно "копать", находя доказательства), но не имея доказательств, он либо вообще не должен был публично озвучивать свои подозрения (до появления подтверждающих результатов работы), либо ограничиться обращением к арбитру с просьбой проверить, ни в коем случае не вынося бездоказательные подозрения (он сам написал, что подозревает, но не уверен) в информационную среду.
4.4. Почти семнадцать лет назад в 7-м номере "64" за 2001 год я написал статью "Мьянма тульского разлива или завидует ли Каспаров Владимиру Ильичу", направленную на информирование общественности о договорных и нарисованных турнирах в Туле и не только. В отличие от Евгения, Я НА 100% БЫЛ УВЕРЕН В КАЖДОМ НАПИСАННОМ МНОЮ СЛОВЕ. У меня не было подозрений, была уверенность и были определённые ДОКАЗАТЕЛЬСТВА.
На меня подали в суд за клевету, который продолжался полтора года и закончился заключением мирового соглашения по предложению моего оппонента в обмен на моё требование прекратить проводить договорные и нарисованные турниры (что точно соблюдалось несколько лет, пока я следил за этим).
Таким образом, Николай, вы можете убедиться, что мне, как возможно и вам, не чужды принципы честной игры.
4.5. Когда этот конфликт начал разгораться, то в познавательном для себя плане я поинтересовался у своего давнего приятеля Володи Поткина, работающего в числе прочих с Бибисарой, его мнением о гипотетической возможности её читерства. Володя это однозначно исключил и не верить ему у меня оснований нет.
4.6. Таким образом, вы можете понять, что поскольку я не был замечен в подозрениях юной талантливой шахматистки, то меня и не оказалось в числе 26 "подписавших".
5. Если Вас интересует моё мнение по урегулированию данной ситуации, то оно следующее.
5.1. Гипотетически я допускаю всё что угодно, но приоритетом для меня является следующее: пусть лучше не пострадает виновный, чем пострадает невиновный, поэтому я считаю, что Евгений однозначно не прав, сознательно распространив бездоказательные подозрения в информационную среду.
5.2. В возникшей ситуации я убеждён, что интересы Бибисары обязаны быть защищены и в конечном итоге она не должна ни в чём пострадать, особенно в психологическом плане, поэтому я против какого-либо на неё давления с любой стороны.
Вместе с тем, я понимаю, что вся жизнь Евгения связана с шахматами, достигнуты успехи, заслужен авторитет, поэтому считаю негуманным наказывать его запретом на профессию.
5.3. Оптимальным разрешением конфликта, в моём понимании, было бы извинение Евгения (даже в присутствии подозрений, при отсутствии доказательств) и заключение мирового соглашения. Это пошло бы на пользу шахматам и их имиджу. Насколько я могу судить по комментариям в социальных сетях, Евгений не собирается этого делать, поскольку уверен в своей правоте, на что имеет право.
Ещё раз подчеркну, что в соответствии с презумпцией невиновности, в сложившейся ситуации интересы Бибисары должны быть приоритетны.
6. Я не сторонник выпячивать своё мнение в конфликтах сторон, но если меня спрашивают, причём в стихах публично, считаю невозможным отмолчаться.
Готов ответить на любые острые вопросы (кроме оскорбительных, могу ответить тем же) по этой сложной жизненной ситуации.
Желаю всем добра и торжества справедливости!
